|
Тасия Мейерхольд Продавец фиалок, Плагиат, или Секс
по-русски Содержание Картины: 1. Приют Мондеберг (Mond-de-Berg), 2. Мастерская скульптора, 3. Вернисаж, Салон Родена Действие 1 Картина I. Приют Мондеберг
(Mond-de-Berg). Палата N6 Сцена 1: Какая чудная получится головка Сцена 2: Переписка с
родными «Ты передай мою всем волю» Сцена 3: Роден? Так ты же умер! Картина II. Мастерская
скульптора Сцена 4: Пигмалеона и Галатей Картина III. Приют Мондеберг (Mond-de-Berg) Сцена 5: Переписка с родными «Привет,
отец, и здравствуй, мать!» Картина IV. Мастерская
скульптора
Сцена 6: Споры об искусстве Картина V. Приют Мондеберг (Mond-de-Berg) Действие 2 Картина VI. Выставка. Вернисаж Сцена 7: Вернисаж. Секс по-русски Картина VII. Мастерская
скульптора Сцена 8: Голубка. Сцена 9: Граждане Кале Картина VIII. Приют Мондеберг (Mond-de-Berg) Сцена 10: Переписка с родными Картина VIII. В Салоне Сцена 11: Мыслитель Картина IX. Мастерская
скульптора
Сцена 12: Что хочешь ты, Роден, скажи,
Моей ли чувственной любви?
Сцена 13: Разрыв Картина X. Родные Сцена
14: Родительский дом Сцена 15: Париж. Меблированная квартира
Поля Картина XI. Приют Мондеберг
(Mond-de-Berg) Сцена 16: За что должна благодарить?! Сцена 17: Мальчишки Парижа Действующие лица: Камилла Роден Бордель Мать
Камилы) Отец Камиллы Поль, брат Луиза, сестра Посетитель, маклер Краткая информация об одежде и характерах.
Конец XIX века Роден – одежда Мастера, слегка франтоватая
(несколько фраков) Камилла – одежда простая,
безыскусная, 3 вида (вернисаж, мастерская, клиника) Посетитель, Поль – одежда буржуа, добротная,
слегка помпезная, Бордель, Парижская
богема – народовольческое платье Маклер – одежда продавца-покупателя,
занимающегося скупкой вещей с целью их
перепродажи Родители Камиллы - мать, отец – зажиточные провинциальные
буржуа, мать
– ревностная меннонитка Луиза, сестра - домохозяйка (опрятно одетая, в
домашнем платье) Музыка. Фрагменты из оперетты И. Кальмана
«Фиалка Монмартра, опер Дж. Пуччини, Массне
«Богема» Фрагменты из песен Французского Ренессанса Действие 1 Картина I. Приют Мондеберг
(Mond-de-Berg). Палата N6 Сцена 1: Какая чудная получится головка (scroll down) (Камилла
сидит на стуле перед окном и что-то лепит, напевая) Я выйти солнышко на Землю попросила, Чтобы оно опять мне душу исцелило... И солнышко моё ко мне пришло. И снова с ним в душе тепло... Камилла: Какая чудная получится головка Ребёночка. Того, что умер вместе с ним, С бесчувственным Роденом... Дорогим...
(обращаясь к глине): Какую форму голове
придать? Какой овал лица? Какую выбрать масть? Чьи сотворить черты? Мои? Или Его Ребёночку мне дать? Мои? Ну отвечай же, говори! Волшебница моя, Ты, Глина голубая, как и я! (обращается к ещё бесформенной головке) Любить ли буду я тебя? Киваешь
иль молчишь? Я не могу понять? Скажи. А знаешь ль ты, Что я хочу счас из тебя создать? Пусть это будет сын. (лепит) Вот локоны, и этот нежный ротик… Ты кто? Как называть тебя? Поль? Пётр ли? А может Чарльз иль Карл? О нет! Мой мозг от них уже устал. В истории уж много было крови! А я с историей не спорю. Несчастна будет жизнь того созданья, Которое зачато было в оправданье. (задумывается) … Иль лучше сотворить мне дочь, Луизу? Так младшую мою сестру зовут. Капризу. И будет с ней, пожалуй, меньше зла. И мне, и всем. Тебя б я родила! Во всём тогда она поддержкой будет. Кому поддержкой? Мне? Зачем? И в чём? В любви? В надежде? В радости? Иль горе? Иль всё же в творческом просторе? Опорой мне? Скажу: едва ли. Упрямством же она в Родена станет. Черты его надменного лица… Быть может, бессердечна будет и она... Но унаследует судьбу мою. Крутую. ...Опорой в долголетии моём? Она со мной? (качает головой) И что ж с того? Зато своим теплом Согреть мне сможет душу, Совсем окоченевшую, Поросшую быльём... А коли у
неё самой души не будет? Со мной жестока в обращеньи будет? Что делать дальше с ней тогда? Скажи. Спасать ли мне её уже сейчас? Или спасать
всегда? Ответь! Не слышу я ответ: Спасать
ли мне её иль нет? … Ах! Одиноко что-то мне, Моей истерзанной душе, Кидающей меня то ввысь, то оземь, Как я сама опережаю осень: Падения и взлёты, И здесь, и там. И на Земле, и в облаках, в болоте. Нет-нет. Я не ропщу - Ведь мне никто и ничего не должен. Никто, нигде и ничего. Ни на Земле, ни в облаках. И что с того, что ничего? Что может возместить теперь Тот похоронный звон монет паршивых, Который называют люди жизнью?
Ничто. (в сомнении) …Иль всё же лучше сын? Иль дочь? Иль сын? Кого же мне лепить? Ты, Голубая глина, подскажи! Не Купидона же иль Ангела, того, Что лишь махал крылами для того, Чтобы оставить наш жестокий мир?! ...Что скажешь мне, волшебница моя? Лепить такую
же, как я? Создать? Или не стоит? А буду ль я заботиться о нём, Моём ребёночке?
Конечно! Я позабочусь обо всём. Учить летать его с пелёнок буду. И ремеслу его я обучу, И знанья дать ему смогу, В нём Человека сотворю! (отходя к окну) Вот только ли захочет взять То, что начну ему давать? Иль будет жизнь мне всю ломать? Ведь если будет сын – возьмёт, А если дочь? Начнёт всё отторгать? Всех, всё, да и меня, как мать? ...И как Париж? Он не простит. Внебрачный сын? Или вне брака дочь? Родена сын, Родена дочь… А что Роден? Не любит он детей. Совсем! Его скульптуры – дети все его. (заламывая руки) И не простил бы ни за что Мне незаконное рождение натуры. Ведь для него важней одна фактура! Его лишь положенье в свете И в улюлюкающем обществе его. Ни дети! Как тот посмотрит на него, как эти... Что скажут, а над чем смеяться будут в свете И кости перемалывать ему! Родену! Мэтру! И посему... И разве смог бы он простить Крамольные мне мысли эти?! С его упрямством роковым и нравом гордым и больным? ...А этот нос? И профиль? (смотрит
на создаваемую из глины воображаемую головку – спецэффект) Черты все эти... (любуется) Головка уж сияет в дивном свете! ...Как мог же ты тогда предать Всё то, что было? И меня? Ту, что любила лишь тебя?! Ту, что желала жизнь тебе и за тебя отдать?! И ты, убожество моё! Тебя я ненавижу! (превращает
созданную уже головку в бесформенный кусок глины) Вот... И больше нет тебя. Его... Сцена 2:
Переписка с родными «Ты передай мою всем волю» Приют Мондеберг (Mond-de-Berg) Камилла (пишет письмо брату
Полю в Париж): Ты передай мою всем волю: Хочу остаток жизни провести в покое. Вильнёвское имущество я требовать
не стану. Пускай достанется племяннику всё. Жану. Сестре Луизе передай: Уплата здесь за кров и чай. Париж. Меблированная
квартира Поль (на другом краю сцены пишет ответ): Наш дом в Вильнёве разорён. Войну затеял граф Бирон, И возмещения долгов Нам, видно, ждать все сто годов. Камилла: На жизнь уже я не
ропщу - Варю я яйца и крупу. Картошку. Всю в мундирах. Ещё: дышу эфиром. Сцена3:
Роден? Ведь ты же умер?! Приют Мондеберг (Mond-de-Berg) (Останавливается,
прислушивается к шагам в коридоре. Говорит сама с собой.
На пороге палаты появляется тень Родена –
спецэффект?) Камилла: С ума схожу или
сошла... Роден: Камилла!
Здравствуй! Как дела? Так говоришь, что жизнь прошла? Камилла: Роден? Ведь ты же умер?! И для меня мир стал безумен. Безумный этот мир... Роден... Роден: Не видишь? Жив, Камилла, жив! И говорю опять с тобой. Я – твой герой! Я – твой кумир! Камилла: Зачем пришёл? Роден: Я должен объяснить. Камилла: Что объяснять? Как дальше жить? Ты выбрал не меня, А старость. С ней одна теперь осталась. Роден: Я выбрал творчество, работу, Камилла (с сарказмом): Ту, что давно покрыл ты потом? Роден: Работу. Такой же выбор сделала и ты. И на себя получше
посмотри. Камилла: Работа? Ну, а что она? Мне нужен ты
был и семья. Роден: Камилла!
Я имел семью. И у неё я был в долгу. К тому же, знай, моя жена Была действительно больна. Камилла: Мне говорил о ней
всегда. Роден: Камилла!
Ты бываешь зла. Камилла (с сарказмом): Твои искусные слова Придумала, наверное, я. Не ты ли говорил, Что лишь со мною вдохновение постиг, Лепя меня из воска и из ртути? Роден: Отдельные слова бывают сродни мути. Я говорил, что вдохновенья нет, Когда картину пишешь иль сонет, А есть работа и её признанье, воля, Есть и наказанье. Коль мы спорим… Камилла (не слушая): Не ты ли говорил, что лишь со
мной Создал ты лучшие свои скульптуры, Которые
писал с моей натуры? Роден: Да говорил. Что наши «Поцелуи»... Камилла: Достойны камня
разного, фигуры. Легко их можно различить. С натуры слеплены иль без натуры... Целую в губы я… В живот целуешь ты. Роден (морщась): Ну, обнимала ты меня. Когда-то, может, я тебя. Потом
ж ты стала, как змея. И выражая свои чувства, Я говорил и снова говорю: Есть правда. С нею есть Искусства. Смотреть в глаза должны мы правде, Не искусствам. Камилла: И говорил, что в правде наши чувства… Роден: И что с того? Камилла (не слушая): Не ты ли
говорил, Что я одна всё понимала с полуслова? Роден: Тогда всё было по-другому. Камилла: Не ты ли говорил,
что встретил, Наконец, Единственную
в целом мире, Та, что спасла тебя от скуки, сделала кумиром? Роден: Та, что спасла меня от лиры? Быть может да. А может, нет. Кто знает? – Давно всё было. Прошлое так манит. Камилла (продолжая): Ты
говорил, Что для тебя, Была единственною я. Роден (соглашаясь): С которой мы единое звено – В искусстве, в жизни заодно. Камилла: В любви. Роден: Я про любовь не говорил. Я только секс с тобой творил.
Камилла: Что-о-о?!!!
Секс? Ты шутишь?! Ну-ка, повтори! Роден: Камилла,
знаешь... видишь ли...
Камилла: Роден, поди-ка лучше прочь! Роден: Меня не слышишь. Как помочь? Камилла: Когда услышал ты меня? Ах, как любила я тебя! И почему сейчас не слышишь? Ведь ты со мною в ритме дышишь! Роден (со
вздохом): Уж не дышу, а почиваю И хлеб насущный добываю. Камилла (оживляясь): И где? В саду или в аду? Навряд ли я к тебе приду. Ведь почишь
ты на лаврах власти, Безвкусицы, и лжи, и страсти. Ты! Продавец мой не от скуки. Зачем тебе такие муки? Не ты ли говорил, что все мои скульптуры – Творенье наших мук с натуры? Роден (перебивая в нетерпении): Я говорил, Камилла. Говорю. Что гипс и мрамор никогда не знали, Изгибы тела идеальней, Чем гибкое,
послушное твоё. (слегка раздражаясь) Я говорил и говорю ещё: Твои глаза, Камилла, и лицо … Как мрамор, было холодно. Камилла (с усмешкой): Тебе я в мраморе была нужна! Роден: Скажу опять тебе: Ханжа. Не приходилось ранее мне в бронзе воплощать Столь идеальный звук.
Камилла: Избавь меня от
грешных мук. Ты говорил всегда о том, Мои скульптуры – суть твоих идей! Так знай, игрок и лицедей, Мы обсуждали их вдвоём, Ты их присваивал потом И штамповал своё литьё, То, что слепила я давно. (крича) Ты их присваивал! Всегда! Роден (раздражённо): Ну что ты помнишь сквозь года?! Камилла (упрямо): Ты говорил,
что творчество – есть воля, А сам мою испортил долю. И мной, как куклой каменной, хотел вертеть? Зачем пришёл? Ты мне сейчас ответь! Роден (предостерегающе): Камилла! Что с тобой? Ты успокойся и постой! Я должен объяснить… тебе... эээ... с тобой... Камилла: Постой? И подожди опять? Роден! Довольно
больше врать! Ты говорил, не терпишь ты условий... Роден: Я лишь просил тебе не ставить их. Работать, жить хотел я за троих. Камилла: Похвально слышать
это. И на воле. Роден: Я лишь просил не ставить мне условий С работой и поездками в Медон. Камилла: Там, где стоял твой
отчий дом, Тот самый, что купил, Продав меня всю за гроши?! Там, где любовница жила и сын?! Где мог устраивать с Борделем ты Увеселения и оргии свои? Меня ж обрёк на ожиданье На краешке семейного дыханья. Тогда. Сейчас уж нет. Ах! Сколько ж мучалась я лет! И столько лет держать меня в оковах! Ну что ж, такая сказка мне не нова. Роден: Я ничего не обещал тебе. Камилла: Твоё необещание – не ново. Ты лжёшь
опять. И это уж конец. Роден (поднимая руку): Камилла! Перестань! Послушай, наконец! Ведь ты всегда была красива. Любезна. Нова. Оковы ж ты надела как обнову. Камилла: Вот я их добровольно
и сняла. Сняла и полетела, как могла. Зачем пришёл? Ведь ты же умер! (помолчав) Любовь не может без надежды жить, В раздвоенности, ханжестве и во лжи! Роден: Любовь не может жить в быту и в браке. Об этом говорила ты. И многократно! В обязанности тягостней любить. Как я могу тебя забыть?! Была мне больше, чем жена. Я говорил о том всегда. (подходя ближе) Камилла! Девочка моя… Камилла (передразнивая): Ты говорил…
Ты говоришь… Камилла… (ожесточаясь) Когда ты думал обо мне? Всегда ты думал о себе, О моде, быть может даже о погоде, Когда в оковы ты заковывал меня. Да и тогда, Когда мои ты чувства облекал все в мрамора. А может быть тогда, Когда неделями жила Я в душной мастерской твоей, Не видя никого, одна и без друзей, Работая в одном изнеможенье, Ты присылал своих лишь подмастерьев Чтобы скульптуры все мои забрать… Любил ли ты меня тогда? Хотел накрыл мою всю
неземную сущность Могильной мраморной плитой. И сплющить. Иль гипсовой плитой – Всегда был жаден ты (усмехаясь) – Чулки, конфеты и цветы... Покой мой…
Сам хотел свободы! Ты… Ты…
Ты…(сжимает кулаки) Тебя я ненавижу! (затем смеётся) Мой родной!.. отходит и заговаривается, как в бреду) Ты говорил, всегда мы будем вместе, А сам решил избавиться на месте, Меня в мешок холодный заточил И пылью серою от всех прикрыл, Чтоб от меня избавиться на век… (с сарказмом) Да, мой мыслитель. Человек! (с негодованием)
В мешок холодный! В пыльный гипс! Чтоб выполняла твой каприз! И сделал как!? Руками Поля. Брата! Меня боготворившего когда-то! (окончательно смешивается; молчит). Роден (насмешливо): И что ж, скажи на милость,
Ты делаешь сейчас? (Камилла
кашляет) Не простудилась? Камилла (с едва заметной
иронией): Леплю (пауза). Тебя (пауза). Мыслителя Родена (пауза). Вот голова твоя, (Руки её начинают быстро двигаться) Вот череп, волосы и борода. Роден (с изумлением): И кто же этот твой
герой? Камилла: Роден, кумир,
Мыслитель мой, Руководил который
мной. Сон этот помню, как в бреду: (цитируя слова Родена) «Любовь не может жить в
быту, Грех встретим мы вдвоём в аду, В цепях нам тягостней любить, Не суждено нам гнезда вить, Позволь любить тебя вот так. С тобою жизнь, что тот пятак» И говорил ещё тогда: Роден: Я говорил и говорю всегда… Камилла: Роден! Послушай! Замолчи! Ты не хотел бы прочь уйти?! Роден (кивает на начатый бюст): А что
Мыслитель, твой герой?
Камилла: Его не позову с собой! Роден: Да не похож он на меня! Скорей, похож
на медведя!
Камилла: Такая ж шея.
Мускулиста (усмехается) Роден: Она же бычая! Артистка! Камилла (со смехом): Она твоя
была всегда. И профиль этот... Расскажет о тебе не только детям. Роден (хватается за голову): Камилла! Что же происходит! Во сне как будто всё проходит... Была ты, словно как, из воска! И говорить мне было просто! Сейчас ты вся из стали ровно, Лепил тебя ж из ртути, словно… Камилла (горестно усмехаясь):
Гордись трудом своим, создатель, Теперь плодов на всех вас хватит! Тогда всё было очень просто? (обвиняя) Сейчас вы воспалили мозг мой... Роден: Не я один тому виной. Камилла: Ты первым был
скупец-герой. Кто говорил мне про любовь, Наивной девочке Камилле? Желавшей создавать цветы, Фиалки, незабудки и венки… Из ничего. Из воздуха и мыслей… Ты продавал её творенья быстро. Роден: А разве их с тобой не обсуждал И не дарил тебе я вдохновенья? (пожимая плечами) И что с того, Что на твоих лепнинах Писал и я свою
фамилью? И что с того? Соавторами были мы давно. Камилла: И для кого?! И как могла поверить я Тому, что говорил мне ты О нашей жизни и любви? О единеньи
душ, законах красоты, О нашем назначении, скажи! Никак не мог понять, Кем был ты до меня. Роден: Пришёл. Хотел забрать назад – Я думал, ты - другая. (с горечью) Ан нет… Ты всё такач Камилла (горячо): Какая-нетакая? Что объяснять теперь, Коли тогда меня никак понять не мог, Ни с полутакта ты, ни с оборота Не мог понять моей распахнутой души… Что говорить? (угрожая) Послушай: Уходи! Роден: Так я уже ушёл? Камилла (твёрдо): Да. Уходи. (Роден
уходит. Камилла
продолжает мысленно лепить, лаская вылепленную голову
и тихо напевая): «Некогда милые дети, Фея Фиалок жила, Маленькой палочкой в свете, Делав большие дела. (Роден уходит) Только махнёт она ею – Счастье сияет везде. Добрая фея, скажи нам, Где твоя палочка? Где? Милая фея, скажи мне, Где твоя палочка? Где?!» (Камилла от отчаяния и
безысходности заливается слезами и в изнеможении падает на кровать). Картина II. Мастерская скульптора Сцена 4: Пигмалеона и Галатей Воспоминания: В Мастерской Мастера. (Камилла рисует, временами
задумчиво смотрит в окно. Входит Роден) Роден: Камилла? Здравствуй! Как дела? На пять минут пришёл сюда! Что происходит? (отступая назад) Плачешь ты? О доме загрустила ты? Камилла (вытирая слёзы): Внимания не стоит. Опять, как видно, всё пустое (сосредоточенно рассматривая свои рисунки) Хочу нарисовать цветы, Картон мне нужен и листы. Роден: Зачем они тебе, скажи?
Камилла: Нарисовать мои
мечты. Фиалки, незабудки, … розы. Роден: Зачем они среди морозов? Ведь денег нет. И знаешь ты. Фиалки? Лучше не проси. (смягчаясь) Ты плачешь. Что здесь происходит?
Камилла (задумчиво): Весна
приходит и уходит. (через некоторое
время) Тогда хотела бы чулки. Роден: Ведь никуда не ходишь ты! Зачем чулки тебе, скажи? (За
окном, с набережной Сены доносятся куплеты «Девчонки Монт-Мартра прекрасны как день, Ты только девчонку получше одень» из дуэта Нинон и Марселя из Оперетты
«Фиалки Монт-мартра И.
Кальмана) Роден: Что происходит?
Плачешь ты? Нет! Ты рыдаешь?! Камилла: Роден! Как всё же ты
не понимаешь! Сижу я взаперти, как птица. Роден: Хотела б, верно, порезвиться? Камилла: Прикована цепями я. Роден: Так быть должно, Любовь моя. Камилла: Хотела бы с тобой я
выйти в свет. Роден: Свет – это я. Другого больше нет. Камилла: Скажи, что любишь. Роден: Разве нет? (подходит)...Камилла, девочка моя! Опять доказывать всё должен я? Камилла: Ты знаешь, вся моя
семья... Все говорят... Роден: Пустое. Ты и я – Вот наша главная семья. Любовь даёт над миром власть. И предадимся ей мы всласть. Камилла: И всё же. Все мои
мечты... Роден: Любовью правлю я. А ты... Твори пока мечты мои. Запомни. Ну-ка повтори! Камилла: Как счастлива должно
быть я? Роден: Вот видишь (слегка поддразнивая), Ты же всё «семья», «семья»... Другого
жду я от тебя. Камилла: Чего же? Роден: Оковы сбрось, Любовь моя! Позволь любить тебя всегда! (Приглушается свет; слышны голоса) Роден: Камилла,
девочка моя... Камилла: Любовь моя, Моя мечта... Твой образ чистый, идеальный И торс, как будто с лучшей стали! Роден: Твой образ чистый, совершенный И взгляд такой проникновенный... Пожалуй, ни гипс, ни мрамор никогда не знали, Изгибы тела идеальней, Чем гибкое,
послушное твоё. Твои глаза, твоё лицо … Лепить хочу тебя! Ещё! Чтоб в глине мне тебя обнять... ...Проснись, Камилла! Хватит спать! Хочу любить! Лепить опять! Картина III. Приют Мондеберг (Mond-de-Berg) Сцена 5: Переписка с
родными «Привет, отец, и здравствуй, мать!» Психиатрическая
клиника. Камилла сидит за
столом и пишет письмо отцу с матерью. Камилла: Привет отец И здравствуй мать! Как я хочу всех вас обнять! Родительский дом. Семья меннонитов Мать: Не дочь она уж
нам давно! (показывая на письмо) Забудь и выброси в окно. Отец: Но всё же дочь. И ты ей мать. Камилла: Мне плохо здесь! Скрипит кровать! Домой могли б меня забрать? Мать: Домой? Зачем? Отец: Так ты же мать! Свихнулась, коль,
совсем… Мать: Довольно! Хватит
поминать! А сам иди ты лучше спать! С утра к заутрене вставать. Камилла (Полю, в Париж): Пишу
тебе, чтобы сказать: Разворовали мастерскую воры Украли все мои скульптуры. Роден, Бордель и их друзья Они ограбили меня, Всё это ясно вижу я, Присвоили мои труды. Проверил вещи ли мои? Теперь преследуют меня. И это тоже вижу я. Украли все мои скульптуры! Все те, что писаны с натуры! И лучше проследи ты сам, Чтоб негодяев
миновал Виктор Гюго. В нём был изъян. Поль: Изъян в Гюго? (хмыкает) Так ты про бюст иль про него? (решительно) Кому здесь нужен этот хлам?! Родительский дом
Мать: С ума давно она сошла. Отец (подслеповато жмурится): А может, нет. Так кто был пьян? Мать: Да говорю тебе
«изъян»! Безумна, как кафе «Шайтан»! Камилла (грустно): А в мусор выкинули гипс... Отец: Кафе «Шайтан»? Там был стриптиз? Камилла (с грустной
усмешкой): «Болтушек» группу разогнали. Мать: Её характер невменяем. Отец: Ведь не преступница она. Зачем в тюрьму заключена? Мать: Безумна. Пишет:
«Негодяев Привлечь к суду...» (мужу) А раньше вся была в блуду. Отец (вздыхая): Покинул ангел дуэнью. Мать: Всё это пишет нам в бреду! Как лицемерила она. И принимала у меня. И негодея.
И его жену. Отец: А в чём проблемы? Не пойму. Мать: Как в чём?! В жене. В надменной Розе. Теперь нам пишет о морозах. Отец: Просила же прощения она. Мать: Да аморальна
- с ночи до темна. Картина IV. Мастерская скульптора Сцена 6: Споры об
искусстве (В Мастерскую быстрыми шагами входит Роден) Роден: Камилла?
Здравствуй! Как дела? Есть час, пожалуй, для тебя. Камилла: Прости! Я сильно
занята. Роден: Камилла!
Ты так холодна! Как понимать могу тебя? Камилла: Как знаешь Иль как не знаешь ты. Роден (подходя к столу): Как будто вижу я
цветы? (примирительно) Камилла, девочка моя, Любил ли кто-нибудь тебя? Любил ли кто тебя, как я?! Камилла: Как ты? (передразнивает, вспоминая слова Родена) Пустое. Все мои мечты... Роден: Видать, совсем оледенела ты. Камилла: Сказал ли ты хоть
раз слова: «Камилла!
Я люблю тебя! Ты жизнь моя, судьба моя И выйди замуж за меня»? Роден: К чему хвататься за слова? Ведь жизнь дана у нас одна! Камилла, ты поди сюда! Как соблазнительна,
мила, Подействуй благом на меня. И я хочу тебя опять Лепить, этюды создавать. Камилла: Роден, тебя забыть давно
должна. Роден: Не будем жизнь всю омрачать! Что хочешь ты? Камилла: Семью. И мать. Роден: По дому стала ты скучать... Камилла: Роден! Не знаю, что сказать! Любовь испепеляет мозг! Роден: Пожалуй, не любовь, а злость. Я нарисую Евою тебя И ей придам черты твого лица. Камилла! Как ты холодна. Как лёд, как мрамор, как ... зима (рисует) Рисунок списан здесь с тебя. Закончен. Посмотри себя. (Камилла
подходит, смотрит рисунок) Камилла: Роден! Да это же
змея! Роден: Рисунок списан весь с тебя. Камилла! Ты так холодна... (Пауза)
Камилла: А эти груди и глаза? Роден: Глаза? А что глаза? И груди тоже не беда. Борделю нравятся стога. Камилла (в бешенстве рвёт рисунок): Ты - извращенец! Всё твоё искусство! Да чтоб вам всем там стало
пусто! (указывает в сторону Борделя) Роден: А что искусство? Камилла (одеваясь): Сродни пещерных королей! Взглянуть и убежать скорей. Да знал бы ты, что римляне и греки Ваяли нам совсем не для потехи! Роден (небрежно): Да знаю это я. И знал. Искусства в Риме изучал. Скульптуры с Донателло, Микеланджело ваял. Основы готики я тоже постигал. Камилла (насмешливо): Ага. С
собою новое искусство нёс - Картинки с выставок, Как пёс. Роден: Молчи! Мы создавали новую культуру. Камилла: Ваяли лучше бы с
натуры! Роден: Я отражаю в камне собственные чувства. И медитирую лишь из любви к искусству! Камилла: Изображаешь ты контрасты В рисунках ранних, поздних. В масках... Роден: Я кончиками пальцев чувствую фактуру. Камилла: Ну и лепил бы ты её
с натуры. Роден: К чему с тобой мне обсуждать свою
скульптуру? Обсудим лучше мы твою культуру! Камилла: Ты упрощаешь всё и
видишь в тёмном цвете. Рисуя в памяти своей паучьи сети. Взгляни на греко-римское искусство! Роден: Античность презираю я. И чтоб ей было пусто! Камилла (насмешливо): Твой юноша... из бронзового
века Быть может
создан был для смеха? Роден (уязвлённо):
Что хочешь ты сказать своей культурой? Камилла: Мне ближе эллинизм.
С его натурой. Классически рисует он скульптуры, Описывает суть вещей и мифы, Слагает сказки, а не лепит грифы. Роден: Отбросим философию, академизм, А лучше вспомним про классический стриптиз. Камилла (удивлённо): Он
целомудрен, непорочен, А ваш, бордельный,
просто склочен. Сравним хотя бы «Поцелуй». Мой, ... твой. Любви желала б я совсем иной. Роден: Что «Поцелуй»? Ведь я мужчина. Камилла: Поэтому ведёшь, как та скотина? (входит Бордель) Роден: И секс мне нужен. И гротеск. А впрочем, что тут обсуждать? При всех. Скажу одно. Высокую поэзию в шедеврах я не
вижу. Сплошной натурализм. И для престижа. Другое дело наш авангардизм, Импрессия - модерн и чувств каприз. Бордель (нетерпеливо): Роден, сегодня
вечеринка. (машет на Камилу) Оставь её. (рисует очертания женской фигуры) Такая есть картинка! Камилла (Родену, кивая на Борделя): Иди же с ним! Иди! Пойду сама по своему пути! (передразнивая Борделя) Секс европейский на
свободе. И от любви большой свободен. Таким любовь всю не понять,
Не оценить... Бордель: Ну
хватит, мать! (обращаясь к Родену) Так мы идём? Других мне звать? (машет, кивая на Камилу) Да навтыкай
ты ей! (уходят) Издалека слышен голос Родена: Как эээ... даму звать? Камилла остаётся одна в
мастерской. Картина V. Приют Мондеберг
(Mond-de-Berg) Тень Родена и Камилла Камилла: Не ты ль со мной
хотел познать И обещал мне показать Все краски мира, Которые с вершин могла бы
видеть. Такие, что и мёртвые, живые Смогли бы разом встрепенуться И к жизни новой обернуться? Роден: Ну. Обещал. И показал. Камилла: Меня в психушку
затолкав? А после всё моё украл? Роден: Да нет. Сберёг. Камилла: Себе
присвоив всё, что смог? Роден: И тем чуть-чуть тебе помог. Ведь без меня Разве смогла б фантазия твоя В такие облекаться чудеса? Камилла: Ты мне помог?! Из памяти своей стереть? Как мог?! Роден: Ты хочешь что-то мне сказать? Одни упрёки лишь, Камилла! Меня ты средь них совсем забыла. Камилла: Сгорело всё и
отцвело. Теперь свободен ты давно. Роден: Любовь была ! Ведь было ж то! Камилла: Что было, то давно
прошло. Роден: Камилла!
К себе сама ж не справедлива. Как мрамор холодна опять. Быть может, сходим погулять?
Действие 2 Картина VI. Выставка. Вернисаж Сцена 7: Вернисаж. Секс по-русски (Салон Родена. Выставка картин,
скульптур. Французский middle-class.
Ценители скульптуры, живописи. Парижская
Монт-Мартровская
богема.)
(перешёптывания) А говорят, что эти все
скульптуры Писались прямо же с натуры. Посетитель: Признаться, смело и недурно. Роден (оглядываясь на Камилу): Поскольку
писаны с натуры. Перешёптывания: Там что за девочка стоит? С неё писали? Просто стыд!
Камилла: Что для меня есть плотская любовь? Вам не понять – приходит глупость вновь! Посетитель: Ну почему же не понять? Смотря как это рассказать. Бордель (гогоча): А лучше сразу показать.
Камилла: И покажу – ведь это
в моде. Секс здесь, в Париже, - на свободе. Бордель: И что же? Для меня Они (кивает на Камиллу) – едины, Как одна семья. Поставить девок
в один ряд, Вина налил – хватай за зад.
Камилла: Сорока прыгает, стрекочет Всех созывает и гогочет. (обращаясь к
Посетителю) Вы слышите? Любви здесь нет. Вместо неё один лишь секс. Тупой, соитию подобен. И потому он без подобий. Не нужен он. И пусть свободен. Бордель (гогоча): Роден? Свободен? (толкает в бок Родена) Ты слышешь? Секс ведь нынче
в моде!
Посетитель: О чём любовь Вам
говорит? Камилла: Когда душа любви горит. Когда она томится, изнывает И путь к свободе затмевает. Бордель (гогоча): Раба она. Раба любви. Камилла! Ты меня люби! Роден! Скажи ей! Ну? Скажи! Камилла (продолжая
разговор с Посетителем): С ней можно безутешно плакать, (обращаясь к Борделю) Ну а с тобою– только трахать. Здесь нет любви! (кивает на Родена и его друзей) Живут, как роботы, они - И в головах лишь кутежи одни, Другие же (в сторону Борделя) - совсем скоты - Быть может и кому нужны? (пауза) Бордель (багровея): Чего-о?! Да я... Камилла
(продолжая разговор): Любовь что значит для меня? Когда люблю, творю, и я Лишь одного Его желаю. (Роден улыбается, а все его друзья гогочат) Посетитель: Такой уж, видно, не бывает. Роден: Она меня, признаться, манит. Бордель (сквозь смех): Она – забавная такая! С ума сошла – я это знаю. Авторитетно заявляю. Камилла (заламывая руки):
Зачем сюда только пришла я? Роден: Нечёсана
и просто злая. Бордель: Чтобы продаться. Точно знаю. Авторитетно заявляю. (Камилла
убегает под улюлюканье и смех Борделя и его друзей) Роден: Продолжим. Вот: «Преддверья рая»... Его готовил я, стеная. Картина VII. Мастерская скульптора Сцена 8: Голубка. Камилла (слышит всё, что
происходит на вернисаже): (про хаживается по
мастерской) И что же мне изобразить? Себя, в оранжереях Тюильри, Одну, среди благоуханных роз, Чтоб видеть мог любой матрос? Нет! Лучше я изображу голубку, Гнездо, птенцов... Но где же губка? И змея в тонкой чешуе... Да. Шпатель тонкий нужен мне. Вот эти глазки с поволокой Покажут диву чернооку. Ту, что птенцов оберегая, И с ними жизнь себе ломая, Свила на дереве гнездо, И ей не надо ничего! Нашла в домашнем очаге уют, Уже подросшие птенцы снуют... А этот змий – исчадье ада, - Увидев вдруг древесную прохладу, Облюбовал голубки той гнездо, С тем, чтобы убить её, птенцов И разорить очаг и дом. Я отражу Борделя в нём! (лепит)
Сцена
7: Граждане (узники?) Кале (Входит Роден)
Камилла (сразу же при виде
его, гневно): Ты композицию скульптурную создал. А кто тебе идею подсказал? Кто рассказал, что
Эдуард король сказал?! - Роден (поддразнивая): Камиллы гневный голос вопрошал. И что же тот король сказал? Камилла: Сказал: «Я пощажу
вас всех и город - Он не сгорит в огне, не страшен будет ему
голод. Я пощажу. Но при одном условьи: Не буду с вами многословен. Пусть выйдут шестеро ко мне Поименитей и храбрей И босиком, коленопреклоненны, С верёвками на головах и обнажённы Ключи Эстáш пусть принесёт. Святошу этого я сделаю ещё святей. Когда помрёт. Злодей.» Как передать все
образы и чувства? Как напряженье мускулов прочувствовать? Биенье вен, пульсацию всех мыслей Как передать всё это в композиции? Раскаянье иль злобный
взгляд? В рубахах рваных иль до пят? А взгляд безмолвно вопрошает: «За что, скажите, погибаем, Мы - знатны граждане Кале!? На нас напали. Быть войне! Камилла (продолжая): Иль мужество спасителей святого града, Которые, не зная о наградах, Последние собравши силы, Одной ногой стоя в могиле, Свой взгляд к глухому небу обратили И страсти бурные лицетворили б? И на себе одежды раздирая, И глупость Трои новой представляя, Они идут с ключами города на эшафот. Как может Добродетель погубить Порок? ...Юдифь срубила голову, засунула в мешок... Как просто всё! - Отдали предкам долг? Другие надобны фигуры, С немым вопросом, протестуя, Как ропщет сущность жизни против смерти. Кого, за что казнить? Ведь вышли дети... Их взгляд безмолвно вопрошает: «За что, скажите, погибаем, Мы - знатны граждане Кале!? На нас напали. Быть беде!» И духа торжество объединяет, Оно судьбе наперекор взлетает И добровольно смерти ожидают Уже не граждане, а узники Кале... Что вижу ж у тебя, мудрец? Роден: Угомонись ты, наконец. Камилла (твёрдо): Да! И
граждан надо узниками звать, Чтобы самим пленёнными опять не стать. Камилла (продолжая): Зловещих
мужиков С отяжелевшими руками И узловатыми ногами Вон тех, рубахах аскетичных, Похожих всех на статуи готичны? Роден: Дерзка. Стоит один мудрец и у меня. Античный (ухмыляясь). Камилла (скептически): Уж
больно символичный. Как город мог принять столь недостойный плод
дерзаний, Тем более,
что сделал англичанин? Роден (с угрозой в голосе): Камилла, придержи язык. Камилла: Меня об этом не
проси. Что сотворил с «Вратами ада»?! (негодуя) «Мой поцелуй» привесил у ограды! Так изуродовать! (сжимает кулаки) Ух, гады! А «Вечную мою весну»?! Роден (улыбаясь): Её я вечно видел бы в аду! Камилла: Нет, хватит! И с меня довольно! Уж долго я была коленопреклонённой. Роден: Твою «Мольбу» любил всегда. Да и сейчас люблю. Камилла: Мыслителем тебя я
называла. И сотворил себя - У стен И с адом. Роден: Им настроение донёс. Камилла: Его донёс твой
искривлённый нос. Роден: Уймись ты, вредная девчонка! Камилла: Я ею не была с
пелёнок. Ты сам меня такой взрастил, И тонкий мир мой осквернил. Роден: Да. Глуп был, молод и спесив. Камилла: Ах, говоришь, что «был»? Моих советов не проси. (внезапно становится
плохо) Истощена. И позови-ка мне врача. Роден: Врача? Камилла: Врача и мать. Устала я. И не могу ваять. Роден: Да врач
зачем тебе? И мать? Накладно это. Иль тебе не знать? И лучше вовсе прочь уйди! Роден (медлит, уходить ли): Я ухожу. Скажи:
«Прости!» Грустить ведь будешь. Знаешь ты. Камилла: Нет! Лучше прочь
уйди. Разрыв переживу И сберегу мечты. (Роден, хмыкая, уходит) Камилла (в сторону, в
задумчивости): Вставать с колен своих отрадно. Вот только хватит ль сил жить складно? Картина VIII. В Салоне Сцена 12: Мыслитель (Салон. Выставка картин,
скульптур Родена, Сезанна и других. Парижская
Монт-Мартровская богема) Роден: Свободою своей нельзя мне тяготится, Она уж в ворота не постучится. Бордель (машет рукой в сторону Камиллы): Свобода в ней давно погребена. К тебе зовёт лишь издали она. Другое ль дело мы, друзья? Несущие и вахту, и наказ, В своём богемном карауле, как приказ. Роден (в сторону): Да, не пребыть бы в той же
шкуре... (вслух) Вот коли бы явился мститель, Да протянул кому свой меч, И я тогда бы смог стеречь Свою свободу. В муках. Сейчас, устал (зевает), такая скука… Картина IX. Мастерская скульптора Сцена 13: Что хочешь
ты, Роден, скажи, Моей ли чувственной
любви?
(В Мастерской; в реквизите голова статуи
Свободы) Камилла (себе, передразнивая
Родена): Так слушал Он, затем дрожал, Потом себе под нос сказал: «Устал»... (с усмешкой) Его
Мыслитель всё мечтает И о свободе рассуждает: Какое средство изобресть, Чтобы свободно было сесть Ещё и спину разогнуть, Да ноги протянуть Ему, Мыслителю Свободы. Коли она, свободная, за день устанет? И где ей мужество сыскать, Чтобы ложить,
поотдыхать? Свободно так – лечь и не встать... Видать, лежал и сам он много, Или сидел в своих дорогах. И оглянуться не успел – Глядишь, - И пульс совсем не тот, Дыхание прерывисто, И стынет кровь. Но знает он – в том нет сомненья, Что за плохое поведенье В трактирах или кабаках, Ему почтение не воздадут, В салонах и в церквях. А может
не дают ему, Родену, самому решить И монолог свой сотворить? И на корню все подрезают крылья Невежеством своим иль похвалой, Мазок карикатуры
принимая за любовь? Меняя зёрна прежних истин? Сейчас же он, Роден, несёт другим страданья, А самому себе – одни мечтанья, Былое восхваляя натощак, Лишь говоря мне о проблемах и долгах, И о друзьях своих В заплатах, при конях. Всех тех, которые в Италии, у моря, Уж кисточкой одной ваяют на просторе. Где действие само его, Родена моего? Глаза которому давно Припорошили все богемные друзья его. А арсенал моей сатиры на исходе. И я сама давно на взводе. А может мне самой помстить И крестный ход для них открыть? В другие времена! Или историю забыть? Сейчас Мыслитель - это горе. Не убирает в ножны нож. Готов убить любого, В дом, кто вхож, Чтобы свою торжественно исполнить клятву. И клонят уж теперь к земле его Убийства, ненависть, людская злоба, месть, Позор... – всего не перечесть. Эх, взять бы, Да и мне встряхнуть его! Как есть! Замужество? Что будет, стоит только трубам
грянуть? Опять же он меня обманет! Надеюсь я сама на что? Или с надеждой опоздала я давно? Роден (подходя ближе): Камилла! Происходит что? «Встряхнуть его»? «А он обманет, Лишь стоит только трубам грянуть»? С кем говоришь? Кого «его»? Я здесь не вижу никого! Камилла: Тебе послышалось! Роден: Стою давно. Камилла: Ну хорошо. Я всё про то, На что тебе решиться надо. И окончательно. И без оклада.
Своей свободою пожертвовать Ни ради моды, Молящего лишь о спасенье рода. Роден: При чём здесь мода? Ты о себе? О детях? О природе? Дела у нас пока идут... Камилла: Поставь лишь подписи
- (протягивает бумаги) Вон там и тут. Роден (отступая назад): Ну не сейчас. Камилла (упрямо мотнув
головой): Ты обещал! Который раз! Который день! Который год подряд! Роден: Свободу потерять? При этом вместе? Камилла: Ведь это – дело
чести. Роден: Ну ладно я. Другое дело ты! Свобода ведь нужна нам для любви! Спешим куда? Идут дожди? Не всё потеряно! Ты подожди. Ведь время есть - момент лови! Используй волю для любви Свободной, Чтоб с ней самой освободиться И свободной быть. Камилла (с грустной
усмешкой): И для любви свободной? Которая всё делает
несвободно? Которая поставить, как
натурщиц, может в ряд, И обесчестить, Всех подряд... Роден: Или обесславить. Зависит от того, что люди говорят. Камилла: И что же люди говорят? (Молчание)
Камилла: Понятно мне, что
люди говорят. И потому хочу сказать... Роден: Потом.
Камилла (упрямо): Нет, я
сейчас хочу сказать, Что одного тебя хочу любить и почитать! И чтоб с тобой смогла другую жизнь отдать!» Чтобы любить и быть любимым вновь. Только зачем так много про любовь? Ведь впереди у нас одна дорога предстоит. И всё готово.
Камилла: Один лишь шаг, - И путь открыт. Роден (уходит, махнув рукой): И всё там будет
по-другому, К слову.
Камилла: О клятве, что он
ране дал Мне думать иль не думать снова? (задумчиво) За дух отца его теперь уж скажет
дело, а не слово. К чему все размышленья? Для кого? Могу ли порицать сейчас Его - Мечтателя, мыслителя, того, Кто старой фразою своей хотел изжить весь мир?
И кстати, его-то кто к нему бы допустил? Теперь творить могу я и сама - Уж долго дел его ждала, Мыслителя и моего Родена, Теперь я сотворю большое что-то, непременно... Роден! Учитель мой, моя любовь! Мой человек, моё движенье, Моя медлительность и ты, моё сомненье! Давно живу под тягой притяженья, Звёзд сильных Космоса и мира, Не оценив достоинств всех эфира, Когда творю и жну души сомненья, Когда теряю свой ночной покой, Когда в любви
купаюсь вновь и вновь. Смогу ли я теперь продолжить что-то Сама и без него, И вовсе без кого-то, Поддавшись глубине вопросов «жить». и «для него»? Жить, чтоб любить. И одного его любить, Чтоб жизнь собою подарить, Лишь сделав шаг навстречу вечному желанью
«жить» А может я
поддамся силе «не любить»
И разлюблю своё желанье «жить»? Как можно мне и разлюбить?! Его?! Что хочешь ты, Роден, скажи? Моей ли чувственной любви? Роден: Что хочешь ты, Камилла, Мне скажи!
Камилла: Хочу я чувственной
любви! Хочу романтики и красок, Когде день хмурится и на
душе неясно. И даже секс не важен мне. Роден: Камилла!
Ты в своём уме? Секс для меня – святое дело, Ведь в нём все чувства пламенеют. Ночь провести со жрицею любви...
Камилла: Ступай отсюда! Прочь
иди. Роден: Камилла,
милая, пойми, Любовь и творчество – Не отделимы. Ведь были раньше мы едины, И что теперь? Ты лепишь пошлость круглый день?!
Камилла: А что творит там
твой Бордель, Известный подлостью своей? Роден: Камилла,
ты не справедлива! Или ревнуешь? Это мило.
Камилла: Ревную я? С какой же стати? Готов лизать он пятки знати. И часто ханжеством своим От статуи не отличим И укусить всё норовит. Роден: Прости! Порой в нём злость кипит.
Камилла: Или презреньем
награждает, Над мною прямо
насмехаясь. Роден: Камилла!
Ты его прости! Велит ему так делать жизнь. Усладам потакал и бог.
Камилла (с иронией): Ах как же он ему помог. Роден (соглашаясь): А вот и славно.
Камилла: К тебе приходят все незванно, Позируя о самом главном. Роден (рассматривая эскизы): Опять за старое
своё! И что с того, Что я копирую её, Сюжет убог, финал известен, Зато сейчас я с нею весел.
Камилла: Роден, только не
надо песен. Терпеть я не люблю вранья! Роден: Не обещал быть верным я. Живу я жизнею
иной, Предпочитая путь другой. Люблю, творю, пишу я тело. Камилла, до услад ли дело? Художник я! Рисую смело. И что с того, что вижу тело? Изображу его умело. Блондинки или же брюнетки... Признаться, все они кокетки. И что с того, грудь ваял, Не в этом невидаль твоя? Ты же к себе не подпускаешь, Девчонку всё изображаешь.
Камилла (грустно): А красоту
я чувствую сквозь расстоянья. Роден: Я не могу. И потому так странен. А ты всегда была желанной.
Камилла: Что хочешь ты,
Роден, скажи? Роден: Любви. Одной твоей любви.
Камилла, девочка моя, Пойди же ты cкорей сюда. Не надо корчить недотрогу. Ведь надо нам совсем немного... *** (Приглушается
передний план, освещается задний. Сквозь окна видна набережная Сены. Звучит живая танцевальная музыка. Камилла
опять одна в своей мастерской) Камилла (грустно): Нарядные
гуляют дамы, А у меня чулки все драны. И платья, туфель больше нет, Быть может написать родне? Опять огни и фейерверки, Как только праздник - мне проверка. ( с горькой усмешкой) А у меня - своя
примерка. Опять огни, на сердце камень, А у меня - опять экзамен. О боже, ты меня храни И от соблазнов сбереги! Нет, лучше помоги И в камень душу мне вложи. (опуская руки) Порой хотела бы и я Жить как моя семья. ( подходит к своим скульптурам) А что они? Они же дети все мои!
Камилла: (внезапно
закашливается) Что делать? Дни уж сочтены. С ума сойду здесь до весны. Рвать надо с ним! Или бежать. (обводя взглядом мастерскую, вздыхает) Груз этот боле не поднять. И жить так больше не могу. И с ним погибну я в аду, Или сама я пропаду. Его, быть может, отравлю? Совсем меня достал! И всем! Бордель весь этот и Роден!
Сцена 13: Разрыв Роден (себе): Быть может я и был влюблён. Прошло ведь всё. Растаял
сон. (Камилле): Теперь как лёд ты холодна. Вся, как закована в снегах.
Камилла: Растаять я б могла
сама, Когда б любила я тебя. «Ведь всё прошло. Растаял сон»?
Камилла: Талант размером в
Марс, ты говорил... Роден: Любил тебя и говорил, А после разлюбил, забыл. Камилла: Как просто всё! Не верю я! Поверь, я не твоя раба. Брак этот важен для меня. Ты понял? Б р а к! Заведено в моём роду. Так, и только так. Роден: И что с того? Пристроить я тебя давно
готов. Ты поняла?Так,
говоришь ты, брак? (рассматривает дефект) Камилла (хватаясь за голову) Роден (продолжая): Талантлива и предана искусству вальса. Камилла: Кто защитит меня от пустохвальства? Кто защитит меня ранимую такую, Как вырваться из злополучной тени? Роден: К тому же артистизм не занимать. (встаёт со стула,
обходит мрачную мастерскую Камиллы,
в которой она и работает и живёт) Гм, как ты используешь кровать?
Камилла: Иди ты, знаешь... воровать.
Роден: Что? Камилла: Других фиалок оббирать. И их скульптуры выставлять, А после снова продавать. Роден: Дерзить мне? Будешь голодать! Твои труды дарить я буду. Или от-да-вать! Ты поняла меня? (с усмешкой) Вот так-то мать. (Уходит.)
(Камилла ходит по мастерской, заламывая руки) Камилла: И так живу я
впроголодь, в пыли... Где свежий воздух мой? В какой дали? Где свежее дыханье взять? (закашливается) И кашель боле не унять. Да, видно, здесь мне
помирать, (оглядывает комнату) Вот в этом каменном мешке. И денег нет поесть. И нечего одеть и нечем постирать...
(садится
на скрипучую кровать, поджимая замёрзшие ноги, пытается укрыться рваным
одеялом) Камилла: Как всё болит. И
дело дрянь. (себе): Не ной! Камилла, перестань Иммунитета нет здесь у меня. Ослаблен организм. Помру. И до исхода дня. И голова опять болит. (себе): Ну, хватит!
«Всё опять болит». Поможет кто? Так стоит ль
говорить? Роден (возвращаясь): И денег за жильё (едва обводит взглядом мастерскую) не буду я давать.
Захочешь помирать - так помирай. Меня не звать!
Камилла: Тогда отдай мои скульптуры! Роден: Зачем? Камилла (заламывая руки): Они
ведь писаны с натуры. И «Поцелуй»... Ведь он же мой! Роден: Коль очень надо – сделаешь другой. Или возьми тогда уж мой. Камилла: А мой? Роден :
Продал, а деньги пропил. Довольна?
Камилла: С Борделем пропил? Роден: Мне скучно здесь. Твои все вопли...
Камилла:Ах, вопли!.. Мои
скульптуры?! И «Поцелуй»? В нём красота моя заключена, Роден: Кому она, скажи, нужна? Камилла (не слыша): И
женственность и чувственность... Роден (усмехаясь): Да не привесть. Давно они уже забвенны. Камилла: Они коленопреклоненны. Роден (хмыкая): Нашла гордиться чем. Спасала б
лучше честь! Иль мне кого сюда привесть? Камилла: Чтоб утолить свою
лишь спесь? Роден: Проблем с тобой не перечесть. С меня довольно! И задержался здесь с тобою больно. Камилла: Ну так иди. И дальше продавай меня, мои труды. С друзьями отдыхай И мне опять вреди. Роден: Помрёшь ведь в нищите!? Камилла: И что с того? (твёрдо) Иди! (Роден мрачнеет, уходит) Камилла (оставшись одна): Мой
«Поцелуй» опять украл, И с ним меня на «Вратах ада» оболгал. Скульптуру «Зрелый возраст» приписал, И Смерти душу прочь увёл, И женщину младу извёл - На «Вратах ада» всех повесив, Как может мир быть снова весел? (забывшись, в полубреду от голода) Младую женщину мою... А ведь она давно в раю. И я всем это докажу! Париж. Меблированная квартира Поль (родителям): Безумная. Она металась. В кафе «Шантане» ошивалась И на подмостках представлялась.
Картина X. Родные Сцена 14*: Родительский
дом в Вильнёве Мать (хватаясь за голову, отцу): Всё ты! (передразнивая) «Париж, Париж, мои мечты...» Её искусствам обучал. И рисованью... Отец (удручённо разводя руками): Кто же знал?!
Мать: Покаяться она должна! Пред Богом. Он - её судья! Сцена 15*: Париж.
Меблированная квартира Поля Поль (родителям): Да что там «кайся»?! Чудит здесь «ваша дуэнья»! Из-за неё страдаю я. Всё воры видятся... Да знал бы я... В психушку
бы давно отдал И невменяемой признал.
Сцена 14: Родительский
дом в Вильнёве Отец (матери Камиллы): Писала раньше ведь она, Что от кого-то родила, А после умерли они. Мать: Да кто же? Отец: Внуки. Те. Твои. Мать:
Послушай, дурень! Замолчи! Иль я не знаю? Сцена 15: Париж.
Меблированная квартира Поля Поль (родителям): Камилла наша угасает. Внесли ли плату за приют? Не знаю. Сцена 14: Родительский
дом в Вильнёве (Родительский
дом в Вильнёве) Луиза (Полю): А мать давно уж померла. Камилла? Та ещё жива. Посылки я ей посылаю И передачи оставляю. А дом в Вильнёве
разорён. Войной. Но говорят, Убыток будет возмещён. Я верю. Это всё не сон...
*На разных концах сцены
(освещение) Картина XI. Приют Мондеберг
(Mond-de-Berg) Сцена 15: За что
должна благодарить?! (Стол, чернильница,
гусиное перо… Камилла
пишет письмо родным) Камилла (пишет письмо
родным): Вильнёвское имущество
Я требовать уже не стану. Вы отпишите дом И всё моё наследство Жану... (задумывается) За что должна благодарить?! Камилла: О боже, фея, мне
скажи, Кого должна благодарить? Его? Родена подлого? Или друзей его, Поголубевших разом В своих экспрессиях и скоттских чувствах безотказных? За что должна «спасибо» я сказать? За то, Что днём и ночью работала, Не покладая рук и головы, Тогда как он лишь гадости изволил
говорить В ответ на униженья вновь и вновь? И это мне расплата за любовь?! За что, скажи, Я благодарности должна им расточать?! За след оставленный кровоточащим В душе моей и в чувствах? Иль за свою любовь к искусствам? А может быть за то, Что помогли они постичь их мир сполна, Там где темно, где сыро и где пусто? Благодарить его иль их? За что? Что мнение своё имела И твёрдость проявить посмела, Сказав, как надобно Себя уметь вести всем им - Безумцам пришлым и гостям!? Зачем вот только сразу им Я стала краешек души приоткрывать?! И что в ответ? (с горькой усмешкой) Грозился выслать из страны за ... стать, За колбасу и шоколад, как б... Грозился беззащитной "иностранке", Грозился Мне, породистой смуглянке!? Да знал бы он, когда и я могла вполне… А впрочем, - всё пустое. Зачем роденам,
спенсорам, геррúтам Все наши знанья о душе и быте, Забыть мне? Зачем? Скажи лишь слово: «да» иль «нет» ? Должна ли я подать мой встречный иск сюда, Чтоб всех за всё отблагодарить сполна Однажды - раз и навсегда? Голос за сценой: Благодарить?
Должна. Но не его, не их, А миг, Что подарила тебе жизнь. Благодарить должна всех их За переливы чувств своих, Искриться ставших после всех страданий, За прямоту и смелость, За восстанья, Которые посмели встать все И посягнуть на высших мира власть, За щедрость, ждущую тебя опять не за горами, Чтобы в веках прославить имя, знамя – Теперь твоё, Учти, И за весну любви, Которая, конечно же, была. В ней снова будешь плыть... Ты за любовь должна благодарить! За жизнь! И с ней Фиалки продолжать дарить! (Появляется Тень Родена) Роден (его тень): Камилла, Видно позабыла, Кому обязана своим дыханьем ты, Кто развивал твои мечты, Кто ввёл тебя в салоны и кружки, Кто для тебя открыл дворцы, Кто наводил и для тебя мосты, Кому, вконец, обязана своей культурой ты? Совсем ко мне не справедлива, мать. Уж сколько сделал для тебя - не описать! Кто научил тебя ваять? Камилла: Лепила от рожденья
я. Позировала вся моя семья. Луизы, брата бюст сваяла до тебя. Теперь одно лицетворенье смерти я. Роден: Постой! Тебе поверю я. И «Воскресенье» я слеплю с тебя. Камилла: Уже довольно для
меня. На воскресенье, видно, не способна я... (пауза) (в исступлении) Роден, безумный мой, покайся, И жить опять со мной останься! Роден (отступая): Плодов лишилась ты сама И каяться должна одна.
Камилла (зло, меняя
настроение): Попомнишь ты свои слова! Гореть ты будешь у меня! В аду! Я за твоей душой приду! Роден (машет руками): Прочь ведьма, засажу тебя! Сгоришь ты в пекле у меня! Работы все возьму я за труды. Камилла: Сгинь сатана! И от меня уйди! И отрекусь я от тебя! Роден: Камилла!
Я люблю тебя! Камилла (внезапно, жалобно): Рассудок, видно, помутился мой. Кто заберёт меня домой?! Там я найду себе покой! Ребёнок будет жить со мной... (забываясь, кружится под музыку по комнате) Роден (уходя): Ну я пошёл? Камилла (резко останавливаясь
и оборачиваясь): Я не держу! Иди! Поиздеваться, значит, приходил? Сначала сам меня упёк сюда, А уж потом с подарками пожаловал? (сквозь зубы) Иуда! (Роден уходит) (Камилла
вслед скрывшемуся из глаз Родену) Жизнь моя! Камилла: Не ты ли обещал с вершин мне показать все краски мира, Такие, что и мёртвые, живые Смогли бы разом встрепенуться И к жизни новой обернуться? Роден: Ну. Обещал. И показал. Камилла: Меня в психушку
затолкав? А после всё моё украл? Роден: Да нет. Сберёг. Камилла: Себе
присвоив всё, что смог? Роден: И тем чуть-чуть тебе помог. Ведь без меня Разве смогла б фантазия твоя В такие облекаться чудеса? Камилла: Так, значит, ты помог?! Моё здоровье изувечить? Из памяти своей стереть навечно? Да как ты смел?! Как мог?! (падает в обморок) Камилла (приходя в чувства): Где я? Опять в больнице? Роден, скульптуры, Биатричи, Ницца... И сон мне жуткий лишь приснился? (зовёт, простирая руки) Роден, скульптуры,
жизнь моя! Твоим лучом озарена! (опуская руки) Опять ушёл он, этот сон. И жизнь прошла, как горький стон. Был может кто в меня
влюблён? Иль нет? В свой ад открыл ворота Он! Роден проклятый! Нет - не сон! Во сне моём опять был Он! Камилла: Как всё болит! И
дело дрянь. (Себе): Не ной! Камилла, перестань!
(объясняет): Иммунитета нет здесь
у меня. Ослаблен организм. Помру. И до исхода дня. И всё опять болит. Себе: Ну, хватит! (передразнивая себя) «Всё
опять болит». Поможет кто? Смысл говорить? Сцена 17: Мальчишки
Парижа (ходит по палате, задумавшись) Забыться и
уснуть опять? Иль жизнь мне всю переиграть, (останавливаясь) Хватило мне бы только сил. (осеняет) Пожалуй, возрожусь я Им! И научу ИХ всех любить, Играть, работать и не пить. И покажу, как судьбы Галатей лепить! А не ломать их и не бить, Как по кусочкам собирать! А после не ковать, а ткать! (задумчиво) Переиграть мне жизнь опять? (решительно) Быть может всё же жизнь свою, Сама переиграть смогу? И стены им всем распишу! (сбрасывает с себя
больничную одежду и кружится в танце в дивном платье) и представляет? Музыка «Мальчишки Парижа» Questions? Как я вхожу в образы?
Список использованной литературы: Рейн-Мари Пари. Камилла Клодель. - Иностр. литература 1998, 10. (Пер. с фр. яз. Нат. Шаховской). Искусство NN много
Paris-Stuttgart-Almaty, 2000-2006 Tasiya
Meierhold |
